И он начал рассказывать. Никто из учеников не пошёл на перемену...
* * *
В десятом классе мне очень сильно повезло. К нам пришёл новый учитель литературы. Совершенно непонятно, каким образом актер, которого за пьянство выгнали из театра, оказался в школе, но это было лучшее, что могло случиться в жизни подростков.
Я практически не помню, как он выглядел, мне кажется, что он был высоким, с красивым крупно вылепленным лицом и львиной гривой. Но может быть это всего лишь детские фантазии. Я хорошо помню только его голос. Как он читал Бродского, отбивая ритм ребром ладони. По праву всех близоруких, я сидела за первой партой и рисовала в учебнике фигу. Красиво сложенную фигуру из трех пальцев прямо на титульном листе. Я не любила классическую литературу. Я любила читать про космос и приключения. Хайнлайна, Брэдбери, Уэллса, Азимова и Саймака.
- Ты читала Достоевского? – спросил учитель, разглядывая мой рисунок.
- Ага. Всю обязательную школьную программу я прочла три года назад.
- И «преступление и наказание»?
- Ага.
- И про что же это?
Я начала нести какую-то чушь из учебника, про поиск в себе человека, про вину и про раскаяние.
- Глупая девочка, неужели ты думаешь, что Достоевский настолько примитивен и написал морализаторскую историю про то, как Родион Раскольников старушек порешил, а потом раскаялся? А ты не подумала, кто в этой книге реально главный герой и почему?
И он начал рассказывать. Никто из учеников не пошёл на перемену, мы слушали, затаив дыхание. О том, что русские самая печальная, самая жертвенная нация на свете. Что спасать мужика, жертвуя собой – это любимая забава всех русских женщин. И достаточно послушать русские народные песни: это или «жалейки» про несчастную любовь или истории про то, как мы идём на войну. И кто из нас может представить, как сложилась судьба Сонечки Мармеладовой в Сибири? Классическая литература – это иллюстрация, как не надо жить. Что спасение не в жертве, а в радости и любви.
На следующий день он принес мне три книги: «Повелитель мух», «Убить пересмешника» и «Любовница французского лейтенанта».
С этого момента у меня началась другая жизнь. Мы организовали школьный театр, где сами написали и поставили продолжения «Евгения Онегина».
Иногда наш учитель уходил в запой. Он сказывался больным. Мы никогда не видели его пьяным, возвращался ровно через неделю абсолютно трезвым, чисто выбритым и аккуратно одетым. Замещала его учительница параллельных классов. Невысокая, полная, с выдающимся бюстом. У нее было не очень приличное прозвище «Сиська». Все три года, что я отучилась в этой школе она ходила в одном и том же платье кумачового цвета, и мы зло шутили, что она украла флаг из школьного музея.
Она была замужем, её дочка училась с нами. Мы все знали, что она влюблена в нашего учителя, приносила ему свертки с пирожками и дожидалась его после уроков, чтобы обсудить учебный процесс.
Мы её не любили. Она была формалистом до мозга костей. Мне она ни разу не поставила выше тройки, а в девятом классе вызвала моих родителей к директору из-за свободной на ее взгляд интерпретации Пушкина, который, как известно «наше все».
Уже в одиннадцатом, перед новым годом мы репетировали «Рождественскую историю» Чарльза Диккенса. И подслушали разговор. «Сиська» в новом леопардовом платье говорила нашему учителю, что спасет его от пьянства и шлюх, что она готова уйти от мужа и бороться за любовь и во имя любви. Учитель тихонько ее отстранил и сказал: «полно, не надо меня спасать, я не страдаю, я наслаждаюсь и пьянством, и шлюхами».
Через несколько дней родители трёх учениц, круглых отличниц по всем предметам, кроме литературы, написали заявление в РОНО. Учителя уволили по статье. Когда в наш класс вошла «Сиська», мы все вышли из кабинета. Мы никогда не были особо дружны, но смогли объединиться против подлости. Отличницам объявили бойкот. Это был скандал на весь город. Но учителя мы всё равно не смогли отстоять. Вместо него пришла молодая девушка, и мы кое как окончили учебный год и сдали выпускные экзамены. Я сдавала литературу, и я единственная из всего потока абитуриентов написала сочинение на отлично.
Из нашего класса вышло шесть журналистов, два театральных режиссера, две актрисы, оператор и кинопродюсер. И я не могу не злорадствовать, но из отличниц ничего выдающегося не вышло.
В этой истории нет морали. Я просто процитирую Татьяну Владимировну Черниговскую: «Нейронная сеть строится во время жизни, и сейчас тоже, пока мы с вами разговариваем. Она строится каждую секунду, поэтому нельзя читать плохие тексты, нельзя слушать плохую музыку, нельзя есть плохую еду — это все одно и то же, потому что это попадает к вам и ничто никуда не высыпается. Мозг помнит все, мимо чего вы прошли, на что посмотрели, что унюхали и что услышали».
Это все, что я хотела сказать вам сегодня. Обнимаю.
Елена Пастернак - преподаватель проекта "Я блоггер"
